**1960-е. Анна.** Утро начиналось одинаково: запах кофе, хруст тоста, тихий стук дверцы «Волги» мужа. Она провожала его взглядом в зашторенное окно, потом возвращалась к тарелкам. Измена пришла не с криком, а с крошечной бумажкой, выпавшей из кармана его пиджака, когда она собирала вещи в химчистку. Телефонный номер, женский почерк. Мир сузился до размеров кухни, где часы тикали громче, чем бьётся сердце. Сказать кому-то? Стыд. Уйти? Некуда. Она спрятала записку в шкатулку для пуговиц и стала ждать, каждый день стирая его рубашки, будто смывая с них невидимые следы чужого парфюма.
**1980-е. Светлана.** Её жизнь была яркой, как вспышка фотоаппарата на её же приёме. Бриллианты на шее, смех, искрящееся шампанское. Она узнала всё от «подруги» за бокалом коктейля в только что открывшемся кооперативном кафе. Муж, её успешный директор, и секретарша. Сплетня была поданной изящно, с сочувственным прищуром. Светлана не дрогнула, лишь поправила жемчужную нить. Но вечером, разбив вдребезги хрустальную вазу — подарок от него, — она поняла: её война будет другой. Не слёзы в подушку, а холодный расчёт. Не скандал, а тихое разорение его счетов. Не прощение, а месть, элегантная и безжалостная, как её шпильки.
**2010-е. Марина.** Уведомление на экране ноутбука всплыло поверх договора. Сообщение в мессенджере от неизвестного номера: фото, где её муж смеётся с другой женщиной в баре, который они часто посещали. Марина, адвокат по бракоразводным процессам, отодвинула чашку. Ирония ситуации была кристально ясна. Не было шока, лишь холодная, знакомая по работе ясность. Она не стала проверять, не стала звонить с упрёками. Вместо этого открыла новую вкладку и начала методично собирать цифровые доказательства: скрины, выписки, данные карт. Её боль превратилась в пункты будущего искового заявления. Её одиночество — в тикающий счётчик на гонораре за собственную свободу.
